Точнее к тому, что осталось от его дома, от его гордости и его мира.
Он аппарировал сразу же, как только был снят, положенный согласно приговору, запрет на магию.
Влажный английский воздух, туманный, но уже прозрачный в предчувствии яркого и торопливого солнца, пронзительно пах весной. Он наполнил легкие, выдворяя из них холод северных ветров, и заставил голову слегка кружиться.

       

Они тянулись бесцветными днями, холодными штормовыми, выстужающими сердце ночами, смотрели в глаза бесстрастными звездами, накалывая душу на свои тонкие иглы. Они тянулись бесконечным змеиным хвостом.

Поначалу Люциус совсем не мог спать, а только мучительно думал о произошедшем.
Он вспоминал день ареста: как в дом ворвались авроры, как градом сыпались заклинания, обращая в прах старинные статуи, как раскалывались барельефы, опадая живописными кусками мрамора, как пронзительно кричал испуганный павлин…
Память-предательница услужливо подкидывала воспоминания и прокручивала перед его мысленным взором лицо Снейпа, уходящего в Визжащую Хижину с Последней Битвы, и Люциус тогда не мог – или не хотел? – разгадать настоящий смысл этой горькой полуухмылки и едва заметной нежности во взгляде. В тот момент Малфой даже не мог себе представить, что видит его в последний раз.
Щенок Поттер потом слезно рассказывал, как нашел Снейпа, истекающего кровью от укуса Нагайны, как получил от него воспоминания и каким героем он теперь его считает.
Авроры кинулись в хижину сразу же после смерти Темного Лорда, но тела не нашли. Это больше всего волновало Малфоя. Раз тело не найдено, то, вполне возможно… во всяком случае, не исключено?...
Не исключено, что он выжил?
Но десять лет – этих десять проклятых лет! – никаких вестей от него не было.

А потом все ощущения как-то притупились, чувства по цвету сравнялись с серыми северными днями и темными стенами Азкабана.

Так было.
До сегодняшнего дня.

* * *

Малфой-Мэнор слепо и укоризненно смотрел на него заколоченными окнами и протягивал обрубки рук-перил.
Мраморные обломки, как он и запомнил их в последний момент, все так же валялись рядом с лестницей, выходящей в сад, только уже изрядно заросли да были забросаны естественным мусором – поместье давно никто не приводил порядок. Некогда безупречная газонная трава теперь была едва заметна среди сорняков и выжженных заклинаниями пятен, но, однако, с завидным и трогательным упорством пробивалась из влажной земли.

На Люциуса нахлынули воспоминания. «А там…», «А здесь…», «А мы тогда…», «А на балконе…»

Он ходил от колонны к колонне, касался запечатанных аврорской магией дверей, а призраки прошлого неотступно следовали за ним, шаг в шаг, наступали на края дорожной мантии.
Реальное время перестало существовать.

           

   

   

Возвратившись сюда так быстро, он совершил чудовищную ошибку, и память теперь мстила ему за это – как всегда ловко и изобретательно. Ему давно не было так плохо.
Он сдавил виски пальцами и закрыл глаза, бессмысленно повторяя одну и ту же фразу: «Не хочу, не хочу, не хочу…» Не хотел только одного: чтобы его прошлое сейчас представало перед ним так же ярко и реально, как и сегодняшний ясный день.

Горечь воспоминаний кривила губы и раздирала грудь, мешая дышать.

  

Конечно же! Если что-то и могло сохраниться здесь таким же, как и прежде, то это…
Беседка! На том берегу пруда должна же еще сохраниться его с Северусом любимая беседка!
Он резким движением одернул мантию и стремительно пошел по открытой площадке, выходящей в сад. Точно! С бортика на северной стороне он точно сможет ее разглядеть. Люциус остановился у полуразрушенных низких колонн. Короткий шпиль беседки действительно виднелся сквозь черно-зеленые спутанные ветки деревьев. Люциус прищурился, вглядываясь в прозрачную весеннюю дымку…

И тут, в неожиданно наставшей и почему-то вдруг давящей тишине, изредка прерываемой глупым щебетанием птиц, отчетливо послышались чьи-то шаги.
Медленные, тяжелые, гулким эхом отдающиеся в ушах у Малфоя и заставившие его сердце сначала упасть холодным комом, а потом взлететь и на пару жутких мгновений забиться в самом горле.
Раз. Два. Три. Четыре. Едва слышный шорох мантии. Тишина.
Люциус резко и болезненно сглотнул, напряженно замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Оборачиваться не имело смысла: это было и слишком поздно, и бесполезно изначально.
Его застали врасплох.
Воспоминания поймали его в свои сети.

Только один человек мог придти в старое поместье спустя столько лет. Только он один мог вот так беззвучно стоять и почти ничем не выдавать своего присутствия. Только он знал как следует укрыть себя магической защитой, что бы Люциус не заметил ни шага, ни движения, ни вздоха. И он его отлично знал.

Снейп

.

* * *

Это было невероятно.
Нет, конечно, Люциус за это время так и не смог поверить в то, что Снейпа не стало. Но все же сейчас это было как во сне.

Северус стоял строго выпрямившись и расправив плечи, напряженно смотря в спину Малфоя. Он ждал, когда Люциус обернется. Люциус Малфой, тот, кто знал о нем гораздо больше, чем он сам, кого он подпустил так близко, что самому бывало страшно от своей беззащитности, его любимый, и так много лет недостижимо далекий.

Северус хотел окликнуть его, но голос предательски пропал, и Снейпу оставалось только мучительно ждать, когда Малфой обернется сам.

Северус не чувствовал за собой никакой вины. Да, он все это время не появлялся, да, оставил миллион вопросов даже тем, кто, как он знал, будет сходить ума, ничего не зная, да, свято оберегал легенду о своей смерти. Да, да, да. Но за все это он сам платил сполна: неизбывной болью, грызущей постоянно, днями и ночами, полными страха и одиночества, и главное - мучительным молчанием. Ведь ответы, которые ты не дал, убивают не меньше, чем вопросы, которые некому задать. Он не мог рассказать никому и ничего. Он даже Люциусу не мог дать ни малейшего намека на правду. Он должен был исчезнуть, умереть, и почти сделал это не только для других, но и для самого себя.
Северус вынужден был скрываться.Он пил Оборотное зелье, принимая то один, то другой облик - от звериного до случайного человеческого. Дело зашло так далеко, что он даже стал забывать, как выглядит его настоящее лицо.
И вот когда такое случалось, он не выдерживал и аппарировал к заброшенному Малфой-мэнору на свой страх и риск. Место пустовало, и вряд ли кому-то было дело до старых развалин и бродящих по ним призраков. Хотя пару раз Снейпу приходилось действительно притворяться привидением и довольно быстро исчезать. Первый раз - когда авроры проводили «плановую проверку», и второй - когда в имение заглянул наследник.

Но разве он мог предположить, кого сегодня обнаружит здесь?

Люциус наконец-то решил обернуться, и лицо его исказила болезненная гримаса. Или это просто солнце неудачно резануло по глазам?

     

  

Тем более что, в голове подступающим безумием вспыхнул вопрос: а реальность ли все, что тут происходит?..

И он не смог, не стал, не посмел. Рука задрожала, а из горла рвался другой крик: «Северус!». Хотелось вновь ощутить вкус этого имени и…и…

Се-ве-рус.

Он бессильно опустил палочку.

Но даже если у него и хватит сил это сделать, то Северус готов был отдать свою жизнь, потому что для прошлого его уже не существовало, а будущее, Снейп давно понял, что не хочет будущего без этого человека, мага…его Люциуса.
И верно. Снейп действительно хорошо знал своего друга. Вспышка гнева миновала, и вот уже Малфой неуверенно шел навстречу – всего какой-то десяток шагов – десять лет - разделял их, но они растянулись в длинную дорогу, которая существовала посреди невероятной абстракции: Снейп видел лишь черные пятна леса, зеленые смазанные краски сбоку и Люциуса, который шел, шел, шел…
А вот он уже стоит вплотную, тесно прижавшись к нему, касаясь лицом лица, но по-прежнему молча. И вдруг с протяжным вздохом он уткнулся в плечо. Снейп неловко обнял его.

Наконец-то.